Real Шукшин: "Я не пьяница, но как-то так получается, если случайно выпью, то обязательно теряю волю над собой и совершаю непростительные поступки".

Шукшин, Василий Макарович, слыл человеком малообщительным, в какой-то степени скрытным. Киношники, киноведы, кинолюбители этот его стиль объясняли трудным горемычным детством и военной поры сибирским отрочеством. Да еще и тем, что не в своей тарелке оказался подан на пиршество советского интеллектуального духа. Оттого и чувствовал неуют. Вследствие чего и злоупотреблял. Такова, мол реакция всякого неказистого алтайского мужика, выпавшего из привычной среды обитания.

В связи с этим и появилась одна интересная история про то, как в студенческие годы Шукшин оказался на волоске не просто от исключения из ВГИКа, но и от тюрьмы. Впервые историю эту печатно изложил еще в 1992 г. (сборник "Неизвестная Росссия", вып. 4) историк-архивист Евгений Таранов.

В его версии дело было так. Летним воскресным вечером в номере гостиницы "Турист" студент режиссерского факультета ВГИКа Василий Шукшин и некий неназванный по имени поляк, студент операторского факультета, распив бутылку водки, тривиально подрались. Как в таких делах водится, началось все с острых тем. Поляк начал говорить об обиде поляков на русских, подавивших восстание в Варшаве в 1795 г. Шукшин особо не возражал. Потом перешли к порядкам во ВГИКе, поляк их жестко критиковал, Шукшин тоже не спорил, соглашался. Но когда поляк начал говорить о русском народе как о быдле под гнетом коммунистов, Шукшин не удержался и ему врезал. И началась нешуточная драка. Дежурная вызвала милицию. При виде милиции поляк стих, а Шукшин - нет, и угодил одному из милиционеров пряжкой флотского ремня по руке. Поляк подал на Шукшина в суд. Милиция завела уголовное дело за хулиганство и нападение на представителей власти. Шукшин же написал заявление в парторганизацию ВГИКа, прося о "моральной помощи". И чуткая парторганизация выручила его из милиции, взяла на поруки.

В дальнейшем версию драки, но уже с патриотической, даже национал-коммунистической, окраской повторил кинооператор Анатолий Заболоцкий, работавший с Шукшиным ("Печки-лавочки", "Калина красная") и одновременно с ним закончивший ВГИК, к 75-летию Шукшина опубликовал в журнале "Наш современник" воспоминания. По его версии "Макарыч" подрался с негром, студентом МГУ. Далее последовало обвинительное письмо в ректорат. Шукшину грозило исключение из партии и из ВГИКа, но все обошлось. А как же поляк, тоже сокурсник Заболоцкого? О нем оператор ничего не сообщил.

Зато всколыхнул и подвигнул на воспоминания еще одного читателя названного журнала.

Некто Владимир Неверов, человек старых принципов, "партейный", в 1958-61 гг. работал во ВГИКе на кафедре общественных наук и одновременно являлся председателем профкома вуза. В 2006 г. он воспроизвел по памяти следующее: "На курсе вместе с Василием Шукшиным учился студент из Польши. Защитив во ВГИКе свой фильм в качестве дипломной работы, он организовал по этому случаю банкет в ресторане гостиницы "Турист", расположенной рядом с институтом. На банкете собралась вся студенческая группа режиссёрской мастерской профессора М. И. Ромма, в которой пребывал и Василий Шукшин.

Рассказывали, что на банкете Василий сидел в углу стола, в перекрестье проходов. Подраздобрев от яств, он расслабился, вытянул ноги. О них споткнулся проходивший мимо то ли официант, то ли администратор. Непрезентабельный вид Шукшина дал основание служителю ресторана обрушить но него град укоров. Острый на язык Василий Шукшин не задержался с ответом. К месту оказался милиционер, видимо, из тех постовых, которые подкармливались в ресторанах за то, что помогали поддерживать в них общественное спокойствие путём выдворения людей подгулявших. Очевидно, раззадоренный Василий Шукшин как-то противился выдворению, чем дал основание отправить его в милицию...

Дни шли, Шукшина из-под ареста не освобождали... К делу подключился самый крупный в то время кинодеятель страны, профессор режиссёрского факультета ВГИКа, человек, близкий к правительственным кругам С.А. Герасимов. Только после его ходатайства следственная волокита по делу Шукшина была прекращена".

А что было на самом деле? Вот стенограмма партийного собрания ВГИКа, состоявшегося 29 июля 1959 г. (взял в В ЦАОПИМ: Центральном архиве общественно-политической истории Москвы):

"Никифоров (секретарь парторганизации ВГИКа - А.М.) зачитывает заявление Шукшина В.М., в котором говорится, что он, Шукшин, совершил аморальный поступок. Вместе с поляком знакомым, в день 15- летия Польской Народной Республики, напились и дебоширили на улице и подрались с милиционером. После чего обоих забрали в милицию. Затем их отпустили, после чего поляк сразу же уехал к себе на родину, а на Шукшина было заведено дело в милиции. Тогда Шукшин подал заявление в партбюро института с просьбой об оказании ему человеческой помощи, чтобы не допустить его до тюрьмы, которая ему грозила, и дать ему характеристику положительную, кроме того за Шукшина ходатайствовал известный народный артист и режиссер Ромм. Благодаря этому дело Шукшина в следственных органах было прекращено. Но здесь мы должны все же примерно наказать товарища Шукшина и предостеречь его в дальнейшем от дурных поступков. Партбюро решило вынести ему строгий выговор с предупреждением и занесением в учетную карточку.

Шукшин: Я очень благодарен партбюро за человеческое отношение в тяжелый период моей жизни. Постараюсь делом оправдать ваше доверие. Я не пьяница, но как-то так получается, если случайно выпью, то обязательно теряю волю над собой и совершаю непростительные поступки. Даю слово никогда больше не пить. Еще раз благодарю.

Грошев (ректор ВГИКа - А.М.): Я Шукшина знаю давно, с самой хорошей стороны, он был отличником учебы и активным общественником. Но возможно мы немного ошиблись, предоставив ему свободу действий, позволяя ему сниматься, выступать в роли актера, в то время как ему нужно совершенствовать свое режиссерское мастерство. Мы хотим, чтобы он стал настоящим режиссером, поэтому и советуем ему совершенствовать режиссерское мастерство, а не увлекаться актерским. Герасимов: Мы все симпатизируем Шукшину за его упорный настойчивый труд в деле овладения своей профессией, но вместе с тем пусть запомнит сегодняшний день на всю жизнь и добьется настоящего совершенствования режиссерского мастерства.

Постановили: За совершенный аморальный хулиганский поступок, выразившийся в пьянке с поляком и незнакомыми людьми, с последующим избиением милиционера, члену КПСС с 1955 года Шукшину Василию Макаровичу объявить строгий выговор с предупреждением и занесением в учетную карточку (Принято единогласно). Просить бюро РК КПСС утвердить решению партийного собрания парторганизации ВГИК".

Этот документ позволяет восстановить истинную событийную сторону инцидента. Во-первых, "День 15-летия Польской Народной Республики" - это 22 июля 1959 г. В этот день Шукшин и "загремел" в милицию, а 25-го ему исполнилось 30 лет. Невеселый, значит, выдался юбилей... Во- вторых, никакой патриотической драки не было, ибо оба дебошира дрались с ментом, а не между собой. А замял это дело отнюдь не Сергей Герасимов, а Михаил Ромм.

Но тот же самый Неверов, который утверждает, что присутствовал на выше застенографированном партсобрании ВГИКа, вспоминает его, как бы сказать, несколько в другом ключе:

"Отчётливо врезалось в память собрание небольшой парторганизации ВГИКа. Помню, как, бледный, измождённый усталостью и душевными переживаниями, на трибуну актового зала медленно взошёл Василий Шукшин, при гробовом молчании присутствующих. Постоял какое-то время, обводя глазами ряды кресел, в которых восседали члены КПСС - от профессоров, народных артистов до рядовых студентов. Он судорожно сжимал челюсти так, что было заметно, как напрягаются желваки на щеках. Казалось, огромным усилием он выдавил сквозь зубы: "Было... да, было...". При этом развёл руками, как бы давая понять: "О чём говорить, такой я, как есть". Он не оправдывался, не извинялся (sic!). Видимо, Шукшину ни при каких обстоятельствах не свойственны были взывания к сочувствию. А ведь его гордыня могла быть воспринята как вызов, она могла дать повод для жёсткой критики, самых крайних предложений по персональному делу, каковых и желали в верхах. Но вопросов Шукшину не последовало..."

Как видите, осторожнее надо быть с мемуарами бывших "партейных" товарищей. По их воспоминаниями бродит призрак коммунизма. Хорошо, что много интересного сохранилось в московских архивах.

В бывшем партархиве Москвы, например, вместе с документами сохранились и былые сотрудники. Очень строгие. Долго не хотели выдавать мне стенограмму партийного суда над Шукшиным: нельзя о "таком" человеке писать "такое". Звучало даже слово "очернительство". Дошел я в правдоискательстве до их директора. Валентина Никанорова в итоге разрешила мне сделать выписку. У нее в кабинете, в ее присутствии. За что благодарю Валентину Вячеславовну в тех же самых тонах, в коих Шукшин благодарил партбюро ВГИКа за человеческое отношение.

Сам Шукшин, надо сказать, сдержал слово "никогда больше не пить". Через десять лет, после того как дал. В 1969 г., на 40-летие выпил последнюю рюмку и как отрезал. До конца жизни не пил.