«У нас все равны и перед законом, и перед совестью»

В июле 2021 года в прокуратуре Алтайского края сменилось руководство: указом президента РФ на регионального прокурора был назначен Антон Герман, ранее работавший в должности заместителя прокурора Сахалинской области. Отставка его предшественника Александра Руднева произошла максимально непублично. По некоторым данным, она могла быть связана с визитом в Барнаул заместителя генпрокурора России Дмитрия Демешина, довольно жестко раскритиковавшего работу краевой прокуратуры. О первых результатах своей работы в новой должности, о «криминальной» специфике региона и расследовании громких уголовных дел в отношении представителей местной элиты новый прокурор Алтайского края рассказал в эксклюзивном интервью руководителю «Сибирской медиагруппы» Андрею Абрамову и главному редактору ИА «Банкфакс» Виктории Крахмалевой.

- Антон Андреевич, в чем, на ваш взгляд, заключается «криминальная» специфика Алтайского края? Есть ли вообще такое понятие как «криминальная специфика региона»? Какие основные проблемы нашего края вы могли бы выделить?

- Определенная специфика есть. Если брать Сахалинскую область, для этого региона характерны многочисленные преступления в сфере незаконной добычи водных биологических ресурсов. Но она заложена изначально географическим положением и самими природными запасами, которые есть в этом регионе. Что касается Алтайского края, какой-то специфики преступности, которая бы сильно отличала нас от других регионов, на самом деле не видно. Единственное, что обращает внимание, это рост преступлений с использованием телекоммуникационных технологий. Здесь, к сожалению, динамика роста существенная. На сегодняшний день мероприятия по правовому просвещению, которые мы проводим, дают определенные результаты, но сейчас такие преступления составляют 27 % общего удельного веса преступности, а 10 лет назад их в принципе не было. Это серьезная проблема еще и потому, что раскрываемость таких преступлений недостаточна – 14 % в текущем году. И отсюда другая проблема – это восстановление прав потерпевших, возмещение имущественного вреда. Если преступление не раскрыто, мы все прекрасно понимаем, что о возмещении ущерба, к сожалению, мы говорить не можем.

- С чем связана низкая раскрываемость подобных преступлений?

- Здесь две составляющих. И недостатки деятельности органов правопорядка, и современные возможности, которые используются в неправомерных целях и затрудняют установление и идентификацию лица, совершившего преступление. Положительные примеры есть. Устанавливаются лица, привлекаются к уголовной ответственности, но, конечно, надо это делать намного чаще.

- Вы жили и работали в нескольких субъектах федерации, как бы вы оценили уровень коррупции в регионах?

- По уровню коррупции, честно говоря, особых отличий в регионах не замечаю. Люди только другие, а обстоятельства уголовных дел и фабулы преступлений примерно схожи.

- В февральский визит замгенпрокурора РФ Дмитрий Демешин раскритиковал работу краевой прокуратуры, после этого в ведомстве поменялось руководство. Какие преобразования вы на данный момент провели? Были ли какие-то кадровые изменения? Сформировали ли вы команду «под себя»?

- Что касается тех претензий, которые были, мы провели организационные мероприятия, перед коллективом поставлены задачи по усилению надзорной деятельности именно в тех сферах, которые подверглись критике. Проведены точечные кадровые перестановки. Если брать коллектив прокуратуры Алтайского края – это квалифицированные специалисты, поэтому в работе буду опираться именно на действующий коллектив. Полагаю, мы сможем обеспечить решение тех задач по усилению законности и правопорядка на территории края, которые перед нами поставлены. У меня в этом никаких сомнений нет.

- Когда речь заходит о преступлениях с участием высоких чинов, широкая общественная огласка помогает или мешает привлечь их к ответственности? Вообще сложно ли привлечь к ответственности «неприкосновенных», то есть элиту?

- Могу сказать, что у нас все равны перед законом. Наша Конституция этот вопрос четко обозначает. Что касается сложности работы по таким делам, я не вижу никаких препятствий, чтобы качественно и своевременно их расследовать. Вы, наверное, и по примерам видите, что «долгоиграющих» уголовных дел, которые тянутся годами, в регионе нет. Статус, как мне кажется, не дает никаких привилегий. Наоборот, он налагает больше ответственности за соблюдение норм закона, и практика показывает, что таким лицам по большей части назначается более суровое наказание.

Мы используем средства массовой информации как один из серьезных источников. Каждая публикация о нарушении закона мониторится и проходит тщательную проверку. Что касается огласки, она не мешает, это точно.

- В России выносится меньше 1% оправдательных приговоров. Причем, есть мнение, это не всегда связано с хорошей работой следователя, прокурора, беспристрастностью суда, а сложившейся «палочной» системой. За каждый оправдательный приговор прокурор, да и следователь в конечном итоге может получить «взыскание». Вы с этим согласны? Насколько, по вашему мнению, нынешняя система правосудия справедлива?

- По моему мнению, наш уголовный процесс достаточно современен и отвечает имеющимся требованиям, принципам состязательности сторон и открытости процесса. При этом суд только оценивает доказательства, представленные сторонами. Что касается реабилитации судом, поверьте мне, суд никогда не станет брать на себя ответственность и выносить обвинительный приговор невиновному лицу. В текущем году в нашем регионе 32 человека были реабилитированы судом, и это большая цифра. Мы проводим мероприятия по снижению количества таких фактов. Для нас это прямой недостаток в нашей работе, который служит основанием для того, чтобы серьезно разбираться в причинах каждого такого решения, что мы и делаем.

Но уменьшение количества принимаемых судом реабилитирующих решений идет только в одной плоскости – улучшения качества нашей непосредственной работы. Вы прекрасно знаете, что без прокурорского фильтра ни одно уголовное дело не попадает в суд. В этом году в ходе изучения уголовных дел, поступивших для утверждения обвинительного заключения или акта, 504 дела были возвращены следователям и дознавателям для дополнительного расследования либо пересоставления обвинительного акта. Если бы такие дела пошли бы в суд без прокурорского фильтра, результат был бы другой. Квалификация наших работников позволяет не допустить направления уголовного дела, где нет доказанности вины. Тем более достаточно много людей реабилитировано на досудебной стадии - 85 человек. Они до суда не дошли, в том числе, в результате своевременно принятых мер прокурорского реагирования. Это тоже нельзя сбрасывать со счетов.

- Если в отношении человека все же вынесен оправдательный приговор, его обязаны реабилитировать, а прокурор принести извинения. Приходилось ли вам извиняться перед оправданными гражданами, как вы к этому относитесь?

- Мне приходилось извиняться, в подавляющем большинстве случаев перед второй категорией лиц, которые были реабилитированы на досудебной стадии уголовного судопроизводства. Отношусь к этому с пониманием того, что удалось защитить права и восстановить права конкретного человека.

- За последние два года в Алтайском крае возбуждено немало уголовных дел в отношении представителей региональной власти. По некоторым делам уже были вынесены приговоры, и не всегда виновные получали реальные сроки. Считаете ли вы необходимым для прокуратуры, как для гособвинителя, требовать лишения свободы в случае коррупционного преступления со стороны высокопоставленных региональных чиновников или штрафов и условных сроков на самом деле достаточно? Что, на ваш взгляд, лучше для государственной политики – может, России стоит присмотреться к практике Китая, где наказание за коррупцию весьма сурово?

- Рассуждая об этом нужно сначала все-таки говорить о том, что важна не столько суровость наказания, сколько его неотвратимость. Это другая сторона медали, но она не менее важна. Если бы все решения по борьбе с преступностью лежали бы в плоскости усиления карательных мер, я думаю, преступность мы бы победили уже давно. Тогда не нужна бы была наука уголовного права. Нужно оценивать все вопросы в совокупности.

Мы абсолютно заинтересованы том, чтобы наказание в полном объеме соответствовало преступлению, которое совершено, личности самого человека и тем действиям, которые им совершены для возмещения ущерба и заглаживания вреда.

- Складывается впечатление, что в последнее время уголовные дела, в которых фигурируют высокопоставленные персоны, стали чаще рассматриваться в особом порядке. Так ли это статистически и не считаете ли вы, что это своего рода индульгенция для коррупционеров?

- Давайте разделим особый порядок как таковой и те преференции, которые дает досудебное соглашение. В соответствии с УПК, особый порядок применяется только по отношению к делам небольшой и средней тяжести. Возможность рассмотрения дела в особом порядке есть для лиц, с которыми заключены досудебные соглашения. Эта норма предусмотрена законом как раз для повышения и усиления работы по выявлению коррупционных преступлений. Рассматривать это как индульгенцию нельзя, потому что наказание лицу все равно назначается. Во-вторых, это единичные случаи. Если брать по рассмотренным делам, которые на слуху у всех жителей региона, то это только Ирина Долгова (экс-зампред правительства Алтайского края, осужденная за превышение должностных полномочий – прим. ред .БФ).

Когда мы заключаем досудебное соглашение, это не означает, что дело будет рассмотрено в особом порядке. По итогам расследования мы оцениваем. Если человек на себя берет обязательства сообщить дату, время, место и иные обстоятельства совершения конкретного преступления, мы смотрим, каким образом этот пункт досудебного соглашения он исполнил, какие сведения он предоставил, какие документы выдал, каким образом способствовал установлению и доказыванию вины.

- Существует ли сейчас междведомственная конкуренция за громкие дела в Алтайском крае или следком, прокуратура и ФСБ достигли некоего баланса интересов и чаще работают в тандеме?

- Никакой конкуренции между правоохранительными органами в принципе нет. Есть взаимодействие, основой для которого являются полномочия органов прокуратуры по координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью. Это наша работа.

- Как теперь будет строиться информационная политика прокуратуры Алтайского края? Планируются ли какие-то преобразования, в частности, активизация работы ведомства в интернете? К примеру, прокуратура Республики Алтай ведет собственный Telegram-канал, и это очень удобно для журналистов.

- Пока мы исходим из того, что наша работа должна строиться на принципах открытости и гласности результатов работы деятельности органов прокуратуры. Мы постоянно мониторим публикации в СМИ, проводим проверки и для нас важно наладить обратную связь, чтобы журналисты видели, что на их публикации есть отклик, поводятся проверочные мероприятия, выявлены нарушения, достигнут конкретный результат. Мы сейчас работаем над тем, чтобы такая обратная связь была и чтобы вы, журналисты, видели конкретную пользу от своей работы, потому что вы поднимаете интересные вещи, которые, кроме вас, не поднимает, к сожалению, никто.

По Telegram изучаем практику работы коллег, пока еще решения не приняли. Обдумываем, насколько нам это нужно.

- Вы в профессии больше 20 лет, не случается ли у вас чувства разочарования, ведь преступность победить невозможно?

- Чувство разочарования - нет. Это не в моем характере. Всегда стремлюсь в надзоре получить конкретный результат, помочь людям в решении их проблем, защитить интересы общества и государства. Наша конечная цель, устранить нарушения закона и, достигая ее, ты не можешь разочаровываться.

- Есть ли у вас хобби? Чем вы занимаетесь в свободное от работы время?

- Пока свободного от работы времени практически нет. Когда появляется минута, провожу время с семьей, занимаюсь спортом.

- Ваши предшественники были большими любителями охоты.

- Я не охотник и не рыбак.