«С близкими я аполитичный человек»

В преддверии Международного женского дня корреспондент ИА «Банкфакс» поговорил с одной из представительниц алтайской политики, заместителем начальника барнаульского штаба Алексея Навального Ольгой Фотиевой, чтобы понять, насколько гармонично ощущает себя леди в политической борьбе и какое оружие преимущественно использует.

- Ольга, вы смотрите на 8 Марта как на политически окрашенный праздник или это просто лишний выходной без привязки к историческому контексту?

- Я понимаю его по-современному – такой же праздник, как и 23 февраля. Женский праздник. 23 февраля – день, когда нужно поздравлять мужчин, независимо от принадлежности к Советской Армии. Несмотря на то, что этот день был приурочен к дате, когда собрали крестьян в армию, из всех подряд. А 8 Марта – просто женский праздник. Праздники я люблю. Но любимого выделить не могу. Ко всем дням отношусь как к лишним выходным дням. Ну разве что, действительно, кроме 23 февраля и 8 Марта, дня рождения, Нового года.

- Сейчас довольно часто СМИ составляют рейтинги самых симпатичных женщин-политиков. Как вы к этому относитесь? Важно ли вам оказываться в топе?

- Пусть составляют. Меня, насколько я помню, когда-то включали в один из таких рейтингов. Помню свою фотографию. Не помню, правда, что это было — то ли Топ «лучших снегурочек», то ли еще что-то… Я к этому отношусь нормально — пусть будет.

- Что вы думаете по поводу «сексуальных скандалов» последнего года, которые уже перекинулись и на российскую Госдуму? Телеканал «Дождь», который сейчас делает публикации о депутате Слуцком, сам называет это «хайпожорством». Чего все-таки больше в этих историях: пиара или гражданской позиции?

- Когда есть реальная проблема, люди идут в полицию. Если идут к журналистам - это типичный пиар. Это мое мнение. Может, это и не так. Хотя, полиция у нас мало чем занимается, конечно, мало что расследует, кроме постов «ВКонтакте».

- Приходилось ли вам сталкиваться с грубым обращением и как вы обычно защищаетесь?

- Не приходилось. Я не пытаюсь выпрыгнуть выше мужчин, поэтому никто не пытается меня подавить.

- Нравятся ли вам публичные выступления и насколько трудно они вам даются?

- Да, выступать приходится постоянно, на каждой акции. Я себя перед людьми чувствую классно, мне очень нравится. Я рада, когда вижу, что люди, несмотря на -30С, встали с дивана и пришли на митинг. Меня радует, что они находят время. Многие же вообще боятся ходить на митинги, я сталкивалась с тем, что даже боятся идти наблюдателями. Говорят: «А вдруг я пойду, а потом меня уволят». А уж пойти на митинг – да не дай Бог тебя заберут, да не дай Бог посадят. Когда я выступаю, я чувствую, что со мной рядом единомышленники, чуть ли не друзья. Всех, кто пришел, всех очень люблю, всем очень рада.

- И НОД…

- НОД к нам практически не приходит. А если приходит, то молчит.

- А может ли женщина встать у руля в России и нужно ли это?

- Это может произойти нескоро. Объективных причин, которые могут помешать женщине стать главой государства, нет. У нас же были царицы. Их нормально воспринимали, ту же Екатерину II, например.

- Как вы лично начали интересоваться политикой?

- Да, наверное, до 2011-го года я почти не находилась в медийном поле. Тогда я пришла в политику через партию «Яблоко», работая у них в штабе к тем думским выборам, с Александром Гончаренко. К нему я попала буквально с улицы. Это совпало по времени с событиями 2011-го года. Тогда, после выборов, я узнала, что будет массовый сбор на площади Советов, и мы с друзьями, «яблочниками», туда направились. Этот сбор проходил через группу «ВКонтакте», а потом там же участникам предложили еще раз встретиться оффлайн, где-то посидеть.

В конце декабря 2011-го года прошла первая встреча «Декабристов» - около 20-25 человек. В том числе Андрей Тесленко, из известных, который, по-моему, и организовывал встречу. Тогда родилось это движение, из которого люди затем разошлись: кто в «Справедливую Россию», кто в КПРФ, я – в партию Навального. Мы до сих пор общаемся, даже с теми, кто уже вышел из «Декабристов».

- В «Яблоко» пришли целенаправленно, потому что поддерживали взгляды?

- Нет, довольно случайно. В «Яблоко» просто требовались люди – на работу, для сбора подписей. Хотя политика меня интересовала давно. Года с 1999-го я несколько лет тесно общалась с коммунистами. Но там я была не по убеждениям, а по другим причинам. Наверное, до Навального я ни в ком не видела лидера оппозиции. Общалась с разными людьми – с Сергеем Удальцовым, была в нормальных отношениях с Ильей Пономаревым. Голосовала за Прохорова. Потом, когда Навальный стал более известным, поняла, что он является реальным лидером. До этого я не относила себя ни к какой части политического спектра. Просто жила.

- Митинги того периода были довольно ярким событием, после образовался Координационный совет оппозиции. Однако прошло довольно много лет, но ощутимых перемен к лучшему не происходит. Вы не разуверились в целесообразности протеста?

- Кажется, выборы не стали честнее с тех пор, фальсификации никуда не исчезли. Просто, может быть, изменились техники. Раньше были вбросы бюллетеней в урны, в комнатах с выключенным светом. Сейчас все происходит немного по-другому. Просто зачищается выборное поле, неудобные кандидаты не допускаются. При этом можно делать гораздо меньше фальсификаций. С другой стороны, все это стало опаснее для большинства людей, потому что за протесты стали сажать. Люди начали бояться высказываться. Ведь люди поняли, что митинги в итоге не приводят к изменениям в стране. При этом раньше ты мог сходить и получить штраф в 1 тысячу рублей, сейчас – в 30 тысяч рублей. Люди начали соизмерять со своей зарплатой тот уровень проблем, который может создать участие в подобных акциях.

- Расскажите, как обычно выглядит ваш день в штабе?

- Сегодня к нам за помощью приходил мужчина, который в 2010 году купил Lada Kalina. Позже, по его словам, по результатам экспертизы выяснилось, что все автомобили того года выпуска имеют брак, они создают аварийную ситуацию на дороге. У них пожароопасный генератор, на котором не стоит отметка о том, что он вообще допущен к эксплуатации. Этот мужчина с 2010 года судится и никак не может отсудить свои деньги у салона. Он обратился к нам, чтобы привлечь внимание к ситуации. Это не его проблема, это проблема всего поколения таких автомобилей того года. Мы проанализируем его судебные документы, чтобы дать совет.

Готовим наблюдателей, готовим волонтеров, общаемся. Волонтеры разносят листовки, за которые их судят. Вот на днях выиграли суд. 27-го января один волонтер раздавал листовки с приглашением на согласованную забастовку 28-го января. Его поймали, составили протокол и признали виновным в распространении незаконных агитационных материалов, штраф 1 тысяча рублей. В суде он по неопытности признал вину, потому что его сильно запугали в отделе полиции Железнодорожного района. Буквально составили протокол за него, заставив подписать. Мы помогли ему составить иск и подать документы на обжалование решения первой инстанции. Я была с ним как защитник, мы выиграли. Суд признал, что он не является субъектом, который попадает под эту статью. Незаконной агитацией могут заниматься кандидаты и избирательные объединения. Простые граждане могут заниматься какой угодно агитацией, они не обязаны свои листовки заверять в избирательной комиссии. Напечатал листовку – выражай свое мнение. Мне отчасти уже самой приходится становиться юристом, разбираться, хотя образования такого нет. По роду деятельности пришлось изучать. Даже интересно, кстати.

- Ваша мама преподает в АлтГУ. Насколько ее интересуют политические процессы, и в какой мере вы влияете на убеждения ваших близких людей?

- У нас с ней взгляды расходятся, мы стараемся с ней об этом не разговаривать. С близкими я аполитичный человек. Не стараюсь внедрить кому-то свое мнение, если вижу, что это может перерасти в личностный конфликт.

- Вы бы пустили в политику свою дочь или сына?

- Отговаривать точно не буду. А вот разбирать программу… Может, буду давать почитать какие-то статьи, информацию, чтобы он образовывался, делал правильные выводы, если бы он пошел в тот же НОД. Просто дала бы анализ, чтобы он узнал разные точки зрения, и у него сформировалось свое мнение. Обычно запретный плод сладок, и то, что запрещаешь, дети стремятся попробовать в первую очередь.

- Чаще всего вашими оппонентами по политической борьбе являются мужчины. У вас есть какое-то секретное оружие против них?

- Есть ли какое-то оружие? Мне кажется, так вообще говорить нельзя. Мужчины же не враги, чтобы к ним применять оружие. Мужчин надо любить. Я просто хорошо отношусь к людям и не пытаюсь быть феминисткой. Скорее наоборот, я категорически против этого течения, я его не люблю. Мне кажется, что женщина должна быть в полном смысле слова женщиной, а мужчина – мужчиной. У нас разные способности, и не надо пытаться прыгнуть выше мужчины и показать, что ты все умеешь лучше него. Мужчина объективно многое делает лучше, и надо дать ему это сделать. Тогда он чувствует себя воином, рыцарем, победителем. Я с мужчинами не конкурирую.

Не понимаю, как можно говорить о феминизме, если мы разные – даже физически. Какое может быть равноправие? У нас разная физическая сила, мы по-разному устроены. Естественно, есть сферы, где мужчин больше – например, из-за той же физической силы. Естественно, некоторые виды деятельности женщина просто не может выполнять. Я знаю, что среди лауреатов Нобелевской премии гораздо больше мужчин. Но не думаю, что это связано с тем, что слабый пол глупее. Просто многие женщины не хотят видеть себя в науке, в политике – им это не слишком интересно. Поэтому они туда не стремятся, и не получают Нобелевские премии. Если бы было интересно, возможно, лауреатов было бы больше.

Мне кажется, в политике нет большой разницы в поведении между женщинами и мужчинами. Как нельзя сказать «роль женщины в менеджменте». Какая разница? Политика – такая же. Да, можно проявлять свои качества и помогать мужчинам-политикам. Разве что так.

- После ухода Артема Косарецкого с поста руководителя штаба Навального в Барнауле были какие-то «чистки» среди актива?

- Люди бы вышли, если бы с ним ушла и я. Мы вдвоем организовывали это движение, еще когда не было ни «Партии прогресса», ни «Народного альянса» - ничего. Нас в сообществе, в политтусовке воспринимали исключительно вместе. Естественно, для многих людей, кто нас знал, и для волонтеров, которые давно в движении, ситуация стала шоком. Они были расстроены его уходом и долго пытались вернуть, чтобы он стал волонтером или занимался какой-либо другой работой при штабе. Но я прекрасно понимаю его позицию — у него, как у родоначальника партии, нет желания участвовать во всем этом ни в каком качестве после того, как его «выкинули». Теперь людям приходится мириться с тем, что от нас осталась половина.

Если честно, когда из Москвы пришла информация о том, что Артема снимают, я несколько дней находилась в шоке и тоже хотела уйти. И почти ушла. Но меня переубедили, сказав, что если я перестану заниматься нашим делом, то штаб Навального в Барнауле вообще развалится, и ничего не останется. О том, что без нас нет смысла продолжать, говорили даже обычные волонтеры, те, кто был знаком с нами недавно.

Сейчас позиция федерального штаба мне понятна. Наверное, они не смогли придумать, как иначе загасить конфликт. Потому что тот злополучный ролик, который выпустили недоброжелатели Артема, кажется, был продан в «ольгинский» центр троллей. Случилось так, что в итоге распространением этого видео занимались уже не те, кто его снял, а «ольгинские» боты с «фабрики троллей». Поэтому он набирал миллионные просмотры и был во всех пабликах. Этот ролик увидели в каждом региональном штабе Навального, его посмотрело большинство волонтеров. Они начали донимать своих координаторов, пытаясь узнать, что происходит. Конфликт разросся до того, что во всех наших штабах в России все только об этом и говорили, вместо того, чтобы заниматься работой. Москва долго пыталась не обращать внимание, подавить ситуацию, сгладить ее. Но в итоге с точки зрения Москвы ситуация оказалась почти неразрешимой.

Организатором этой акции против Артема выступала юрист штаба. Она задолго до этого ролика начала пытаться «нагадить» Артему. Организовывала «кружок» недоброжелателей, писала им длинные плаксивые письма о том, как ей плохо с Косарецким, как он ее замучил. Потом эти письма показывали мне, потому что она писала всем подряд, не зная, кто мой друг. Оказалось, что многих адресатов я знаю намного дольше и лучше, чем она. Причем в ее кружок оказались вовлечены фактически дети из числа волонтеров, на психику которых легко повлиять. Некоторые из них пришли в штаб незадолго до тех событий и вообще не знали Артема, как и ее. Но так как Артем к ним в душу не лез, а она их постоянно «колупала» и втирала в голову мысль, у нее все получилось.

В итоге мы ее уволили. Как и второго сотрудника штаба, которого она подговорила. Это произошло еще до исключения Артема. У него были прекрасные отношения с федеральным центром, наш штаб был лучшим в стране по показателям регистрации на сайте и сборам подписей, именно благодаря ему. Он был непревзойденным профессионалом в этом деле. Так что Москва просто не смогла подавить волну, из-за чего и пришлось принять такое решение. А дети… Что с них взять? Дети остались детьми, дальше бегают. Сейчас лично я поддерживаю контакт с Артемом. Но в политике он не принимает участие. Не хочет.

- Где, на ваш взгляд, сложнее работать политику — в провинции или в центре?

- Если честно, не думала о Москве. Мне кажется, оправдано любое движение, у которого есть отделения в каждом городе. Неправильно всем рваться в Москву и там, в узком кругу москвичей, организовывать протест. Наше движение тем и сильно, что по стране работают множество отделений. Люди живут везде, и голосуют тоже везде. Надо общаться и просвещать их.

- Вам удается поддерживать контакт с другими политическими силами в регионе?

- Да, у меня со всеми личные связи. Даже с «Единой Россией» у меня нет противостояния, я дружу с некоторыми с членами этой партии. Просто знаю, что они, например, депутаты Алтайского Заксобрания. Как-то раз одного единоросса даже звала на наш митинг. Но он не пришел. Да я и знала, что не придет — просто тогда мы с Артемом звали абсолютно всех. Больше я к ним не обращалась. И со «Справедливой Россией» общаюсь, в хороших отношениях с Владом Вакаевым, с Олегом Борониным, хоть он уже и вышел из партии.

- Потому, что вы девушка, вам проще?

- Возможно [улыбается]. Но это не оружие, не прием. Как можно назвать приемом то, кем я родилась?

- Накануне президентских выборов довольно часто приходится сталкиваться с недоумением электората относительно того, что не легитимный сейчас потенциал Навального можно было бы объединить с кампанией Грудинина, Жириновского, Собчак... Почему этого не произошло?

- Мне сложно оценивать потенциал кандидатов. К Жириновскому отношусь никак. Грудинин, конечно, очень интересный проект в плане менеджмента, политтехнологий. Очень грамотно заменили Зюганова на нечто новое. Поэтому даже некоторые мои знакомые, которые никогда ни за кого не голосовали, которым было не до выборов, сейчас ринулись его поддерживать. Они видят в нем возможность второго тура, искренне считают, что он составляют конкуренцию, и даже бесплатно агитируют за него. Что удивительно. А тут у них волонтеры появились, я некоторых даже знаю.

Даже если бы Навальный кого-то поддерживал на выборах, так как его самого не допустили, он поддержал бы кандидата, который давно и серьезно вел избирательную кампанию, ездил по стране и агитировал за себя. А тех, кто выплыл в декабре, Навальный поддерживать не будет. Потому что они сами себя не поддерживают.

- Много ли свободного времени вам оставляет политика?

- Когда идет подготовка к чему-то, то вообще нет времени. Когда оно появляется, оказывается, что у меня все друзья в политике. Так что это не отпускает. Если человек увлечен делом, оно и не должно отпускать, иначе ничего не добьешься. Когда чем-то заниматься с девяти до шести, а потом забываешь, выбрасываешь из головы, то ничего не достигнешь.

Не знаю точно свои планы на 8 Марта. Наши мальчики случайно добавили меня в чат, из которого сразу же удалили. Но я поняла, что они что-то готовят. Видимо, будут поздравлять.