«Спасти здание может только первое лицо»: депутаты, ученые, общественники о будущем усадьбы Михайлова в Барнауле

Скандал с комплексом зданий купеческой усадьбы Михайлова в Барнауле, на месте которой прокуратура намерена построить свой офис, не стихает вот уже второй месяц. Общественникам так и не удалось наладить диалог с представителями прокуратуры и органами исполнительной власти, а Алтайохранкультура отказалась вернуть объектам охранный статус. На фоне борьбы активистов за сохранение исторического здания в Барнауле общественность во Франции проявляет куда большую сознательность, буквально за пару дней собрав 1 млрд евро на восстановление сгоревшего собора Парижской Богоматери. Алтайские депутаты и общественники порассуждали, возможно ли, что гражданская инициатива в нашем регионе также восторжествует, и комплекс усадьбы удастся спасти, или же власти останутся глухи к голосам возмущенных горожан.

Сергей Писарев, депутат АКЗС, директор барнаульского зоопарка:

- У нас в городе очень много зданий, которые, к сожалению, сегодня стоят, как угрюмые памятники ушедших эпох, ушедших поколений. Их, по большому счету, продают за копейки. Москва пошла по такому пути: они выставили исторические здания на продажу за смешные деньги. У нас тоже многие были выставлены таким же образом. Но, к сожалению, почти не находится инвесторов, которые бы могли эти объекты выкупить и отреставрировать. К примеру, бывшая аптека Крюгера. Я знаю человека, который выкупил это здание, и с каким трудом ему удается его сегодня реставрировать. С огромным трудом!

Я специально сегодня остановился на пересечении улицы Партизанской и Социалистического проспекта, посмотреть, что из себя там представляет древесина. Если тронуть ее в середине, то палец проходит внутрь. То есть, по большому счету, нужно это здание снести, и, если хотим оставить его для потомков, заново выстроить по старым проектам, потому что оно рано или поздно просто рухнет от того, что устарело. Ну не было тогда таких материалов, которые бы долго сохранялись. Вот это главная проблема, на мой взгляд, которая сейчас существует. А взять все на баланс, к сожалению, городская администрация, имея столь скудный бюджет, не может. Мы с вами живем в дотационном регионе, и отсюда вытекают эти последствия. Я, честно говоря, даже не могу посоветовать какого-то пути, но, на мой взгляд, единственный — отдавать эти здания безвозмездно людям, которые могут гарантировать их сохранение или строительство новых на том же месте. Только таким образом. Потому что городской бюджет этого не потянет.

Администрацию города сегодня обвиняют во всех грехах… Вспомните, сколько эти здания стояли пустые, сколько раз администрация выставляла их на торги. Тогда почему-то не находилось общественников, которые бы сказали: «Ребят, выставляют на реконструкцию. Давайте возьмем, давайте всем миром сбросимся и реконструируем». Десяток лет это здание точно стояло пустым, и никто ничего не делал, кроме горадминистрации, которая регулярно выставляла объект на торги. И регулярно получала отказ. И что им было делать?

Ситуация с собором Парижской Богоматери - вполне корректное сравнение. Когда я работал в администрации Индустриального района, возникла проблема критической ситуации с нашим Домом под шпилем. Тогда Валерий Паршков, нынешний председатель комитета по культуре города, решил сделать то, что сегодня сделали в Париже: «А давайте бросим клич, давайте соберем деньги на ремонт шпиля». Так вот, я вам должен сказать: к сожалению, проект провалился, потому что желающих восстановить здание не оказалось. Я не осуждаю никого, это личное дело каждого, но говорю о том, что пробовали пойти таким путем, однако, к сожалению, не удалось. Я вам скажу, что пробовали собирать деньги на «Спичку» — проект не пошел. Пробовали собирать деньги на другие объекты — тоже многие просто говорят: «Извините, я на это сдавать не буду».

Данил Дегтярев, кандидат исторических наук:

- До тех пор, пока стоят стены, и до тех пор, пока здание находится в нормальном состоянии, спасти его можно. Его нельзя будет спасти, когда там будет ровная площадка и груда кирпича. А сейчас — можно. Какие у нас есть возможности? Во-первых, юридические: мы можем попытаться найти какие-то положения в законодательстве, в соответствии с которыми можно было бы остановить разбор. Во-вторых, есть возможности общественно-политические: мы можем действовать через обращения к губернатору Алтайского края с просьбой вмешаться в ситуацию, либо через обращения к прокурору Алтайского края — возможно, он может принять решение просто не строить на этом месте. Возможности далеко не исчерпаны.

Я считаю, что и краевая власть, и прокуратура должны были бы прислушаться к мнению общественности, приостановить работы, провести повторную экспертизу или хотя бы обсуждение с профессионалами, общественниками, архитекторами, историками по поводу ценности этого здания. И только после этого принимать решение о его дальнейшей судьбе. То, что краевая власть и прокуратура публично пока еще ни разу не высказались по данной теме, хотя она обсуждается уже около двух месяцев, это ошибочная позиция.

Когда мы в феврале писали в краевую прокуратуру обращение с просьбой сохранить это здание, то предлагали просто изменить проект так, чтобы усадьба там осталась, чтобы она была отреставрирована и включена в этот комплекс. Второй вариант: недалеко от этого места есть другие участки, в том числе и пустующие, на которых можно было бы воплотить проект нового офиса для прокуратуры. Они уже потратили деньги, они его уже готовы возводить, но можно же просто подыскать другое место. Я не думаю, что для краевой прокуратуры будет серьезной проблемой решить вопрос с другим участком. Есть варианты для маневра.

Достоверно не знаю, какова реакция властей и общественности в Париже, но там это национальный символ, и понятно, что власти активно включатся и выделят любые деньги на реставрацию. Понятно, что для французов это большая потеря и они адекватно отреагируют на призыв к сохранению этого наследия. А у нас, к сожалению, и общество, и власть не понимают ценности здания, за которое мы боремся. И в том, и другом случае мы имеем дело с угрозой. Это угрозы разного характера, но все же.

Да, конечно, есть мировое наследие, и, наверное, задача всего мира — оберегать его и сохранять, Но мы при этом не должны, помогая той же Франции восстанавливать собор Парижской Богоматери, забывать, что у нас у самих множество объектов, в том числе мирового значения. На мой взгляд, грамотнее и рациональнее было бы восстановить сперва свои памятники, а уже потом, если будет время и возможность, помогать другим странам. Все-таки мы не та страна, которой делать нечего в области сохранения историко-культурного наследия в силу того, что все сделано.

Владимир Токмаков, писатель, журналист:

Проблема зашла в тупик, и сегодня спасти усадьбу может только первое лицо региона. Так принято в нашей стране.

Ситуация спорная и неоднозначная. Чиновники ссылаются на постановления и законы, общественность говорит о сохранении исторического лица города для будущих поколений. Губернатор может выступить в роли третейского судьи, человека, стоящего над схваткой. У него есть полномочия и моральный авторитет. Сейчас в первую очередь нужно добиться хотя бы консервации здания, остановить его демонтаж до окончательного решения проблемы. Нужно, видимо, просить депутатов краевого парламента отменить или внести поправки в то скандальное постановление 2006 года, приговорившее несколько десятков исторических зданий Барнаула к уничтожению.

Прокуратура в этой истории оказалась заложницей ситуации. Специалисты НПЦ «Наследие», которые давали заключение по усадьбе Михайлова, поставили прокуратуру в это неудобное положение. В данной ситуации, чисто по человечески, прокуратура могла бы дать разъяснение, что она видит проблему и не хочет разрушения исторического здания. Что для нее незапятнанная репутация важнее нового офиса. Кстати, в Барнауле есть масса площадей, где можно построить новый офис прокуратуры без сноса исторических зданий. Более того, по словам заслуженного архитектора РФ Александра Деринга, эту замечательную усадьбу можно вписать в проект офиса для прокуратуры! Необходимо только внести в проект небольшие изменения. И такие примеры, когда старые и новые здания гармонично сосуществуют, есть и в России, и за рубежом. Саму усадьбу можно было бы отдать прокуратуре, или продать, или сдать в аренду. Понятно, дополнительные расходы, но не все ведь измеряется только деньгами.

Меня поражает безразличие барнаульцев на то, что происходит в их родном городе, где живут их дети и будут жить внуки. Если сравнивать реакцию европейцев на пожар в Соборе парижской Богоматери и ситуацию с уничтожением старого Барнаула, я бы отметил, что наши жители общественно пассивные, апатичные и равнодушные ко всему, что происходит рядом. Может быть, потому, что они не чувствуют себя хозяевами ни в своей стране, ни в родном городе?

Константин Емешин, общественник:

- Прокуратура в этой ситуации — это «второй эшелон», прокуратура — не специалисты во всех областях человеческой деятельности, у нее есть только специалисты в неких формальных нормах закона. Речь идет о диалоге власти и общества. Это такая особенность сегодняшнего дня, что, к сожалению, власть уже потеряла способность к диалогу, а общественность уже накалена из-за того, что этого диалога нет. Вот и возникают такие конфликты.

Что касается усадьбы, то я не специалист, конечно, и не знаю, насколько она представляет какую-то ценность. Но я помню, как в 1990-е годы формировалось законодательство новой России и встал вопрос об этих памятниках. Помню, мы принимали столько объектов, которые должны быть сохранены... Например, кинотеатр «Пионер». Я спрашивал, почему он должен сохраниться, на что коммунисты отвечали: «Ну, как же? Само название — кинотеатр «Пионер», он представляет такую ценность». Помню, тогда по краю и Барнаулу составили список всех памятников, которые подлежат охране, и их было огромное количество. Когда мы с депутатами обсуждали этот список, я пытался обратить их внимание, говорил, что на сохранение каждого памятника необходимо огромное количество денег, и нужно рассчитывать свои силы. Только когда список был принят, все вдруг резко поняли, что средств нет. Количество в итоге уменьшили, но выяснились что оно все равно остается избыточным. Тогда государство пошло хитро: «Давайте будем отдавать в аренду и позволять дальнейшую приватизацию, но с наложением ограничений, обязывающих собственника сохранять здание». Классическим примером такого механизма стало здание суховского универмага на углу улицы Мало-Тобольской и Социалистического проспекта. Сколько лет его хотят продать за 1 рубль, вот только никто не берет. Оно действительно является памятником. В результате мы наблюдаем за медленным разрушением всего здания, обтянутого материей — чтобы вид не портило.

Конечно, памятники нужно сохранять, но нужно соразмерять свои возможности. Поэтому, когда общественность бьется за вот это здание, я, по крайней мере, нигде не читал заключений экспертов, что это действительно исторический памятник. Желание людей понять можно, но нужно, чтобы общество в диалоге с властью поняло, просчитало и определило, что тот или иной памятник действительно необходимо сохранить, и что на это у нас хватит денег. А так голословно заявлять, что и это памятник, и то… Я давно живу в Барнауле, так сколько таких памятников должно быть? Просто нужен диалог, а власть от него закрылась.

В отношении вот этой усадьбы, как я считаю, общественность должна предоставить достаточную аргументацию, заключения экспертов, которые бы подтверждали , что это исторический памятник, а также предоставить цифры, цену вопроса, во сколько обойдется содержание объекта. Но, насколько я знаю, таких экспертных заключений предоставлено не было. Иначе может создаться такая же ситуация, как со сгоревшим объектом на нашем так называемом «барнаульском Арбате»: завесят тряпочкой, и на том дело кончится.

Александр Франц, лютеранский пастор, историк:

- Я считаю, что маленький шанс на сохранение усадьбы останется. Потому что кровлю, которую успели уничтожить, в любом случае, даже при реставрации, нужно было бы менять. Стены остались, они крепкие, еще какое-то время, пока не начнется разрушение наружных стен, остается шанс. Но для этого нужна добрая воля краевого правительства, потому что, как мне видится, больше уже никто повлиять не может. А краевые власти, по всей видимости, решили устраниться от этого вопроса. Я думаю, что ситуацию кардинально мог бы изменить губернатор Алтайского края Виктор Томенко. Если он ясно выскажет свое мнение - не обязательно в форме указания, хотя бы в виде намека, адресованного Алтайохранкультуре - то ведомство возьмет под козырек и все сделает. Поскольку на круглом столе, который проходил недавно в АлтГУ, об этом говорилось: они готовы, но нет отмашки, чтобы им ясно сказали, что они должны делать. В конце этой дискуссии было сказано, что они готовы учитывать мнение населения. Я предложил: давайте учитывать его в полном объеме. На это Алтайохранкультура уже ничего не ответила. Видимо, не готовы.

Я могу привести хороший пример. Когда-то, когда решался вопрос по Крестовоздвиженской церкви, которую сейчас занимает барнаульский планетарий, я тоже высказывал свое мнение: здание, принадлежавшее церкви, однозначно должно быть церкви же и возвращено. Но я тогда говорил, что православная церковь может хорошо выстроить свои отношения с обществом, если не будет в категоричной форме настаивать, чтобы планетарий выселили немедленно. Церковь, собственно, так и поступила: они дали время, чтобы планетарий за это время переехал. Подобным образом же может поступить и прокуратура. Я не говорю, что нужно отказаться от уже готового проекта будущего административного здания, но его же можно скорректировать. Я думаю, что организация-проектировщик сможет сделать это с минимальными затратами. Немного пересчитать, отодвинуть на несколько метров - и эти здания прекрасно смогут соседствовать. Добрая воля должна заключаться не в том, чтобы отказаться от своего проекта. Это вопрос компромисса. Зато как поменяется после этого отношение населения к прокуратуре! Да краевого прокурора, я думаю, будут носить на руках, еще и в какую-нибудь комиссию по сохранению памятников включат.

Если характеризовать население, то у него есть некоторая апатия, усталость, которая отчасти продиктована материальным положением. Люди решают свои вопросы: как заплатить коммуналку, как рассчитаться за кредит. А в это время ставится вопрос о спасении каких-то зданий. Понятно, что людям не до этого. Но если мы сейчас этот вопрос не досмотрим, то потом к нему не вернемся. Гражданское общество у нас не сформировалось — ни в стране в целом, ни в регионе. В прошлом году тоже был круглый стол, обсуждалась ситуация с раскопками на улице Ползунова в районе площади Свободы. Я тогда выступал и сказал, что мы бессильны, и можем говорить что угодно на своих круглых столах, какие угодно вопросы ставить, о чем угодно мечтать, но нас власть не слышит, потому что она не воспринимает гражданское общество. А отсюда следует, что мы маленькие люди, которые разговаривают сами с собой, но ничего в лучшую сторону от этого не меняется. Меня после этого обозвали пессимистичным пастором, но последний круглый стол фактически закончился тем же самым результатом. Я опять выступал последним и опять нечаянно подвел этот итог: нас никто не слышит, никто не хочет с нами разговаривать. Если мы сами не можем организоваться, то, наверное, и чиновники нас вообще никак не воспринимают. Они не видят в нас проблемы.

Юрий Матвейко, депутат АКЗС, заместитель председателя комитета по экономической политике, промышленности и предпринимательству:

- Вы знаете, я проезжал мимо этих зданий, и они сейчас активно разбираются. Мне кажется, если там не будет каких-то пикетов и «живых щитов», то через каких-то 3-4 дня от усадьбы не останется ничего.

Ко мне неоднократно обращались владельцы подобных объектов, которые они волею случая либо приобретали, либо каким-то образом они были у них в собственности и ранее. Когда они обретали охранный статус, то их просто запрещали эксплуатировать в том или ином статусе. А здесь мы видим позицию Алтайохранкультуры, которая имеет какие-то двойные стандарты. У одного здания они легко снимают охранный статус, а к какому-то другому у них возникают большие вопросы. В каждом конкретном случае, конечно, нужно разбираться, сложно комментировать, когда не знаешь всего досконально. Но мне кажется, что судьба этого здания уже решена.

Слишком поздно стало известно об этой ситуации, Если бы были какие-то общественные слушания, обсуждения с участием специалистов, общественников, чтобы было принято коллегиальное решение, возможно, что-то можно было бы изменить. А здесь, я так понимаю, был проект, и он особо нигде не обсуждался. Слишком короткий был «разбег», чтобы опротестовать те или иные решения. Раз не было публичных обсуждений, сразу возникает вопрос: «Почему?» Для кого-то они есть, для кого-то нет. Двойные стандарты.

Будь это частник — к нему у Алтайохранкультуры были бы большие вопросы по сносу этого здания. А поскольку это то ведомство, которое решило построить себе офис, то здесь мы видим совсем другой подход.