Первая жена Василия Шукшина Мария Шумская - "Известиям": "Я его знала ангелом..."

Шукшин мог быть Поповым

В Сростках грустить не получается. Во дворе музея Шукшина театры со всего Алтая показывают коротенькие - как и сами рассказы великого земляка - постановки по Шукшину. Декораций и костюмов минимум, зато сколько в этом души!

Гости и журналисты бродят по улицам Сросток. Для приезжих здешние места все на одно лицо. А между тем Сростки, как всякая русская деревня, и целая планета, и коммуналка одновременно. Названия местных улочек - отдельная песня. Пройдя по ним, понимаешь, откуда у автора "Калины красной" такая глубина образов и в то же время легкая ирония над их, читай - нашей, русской жизнью. Баклань, основанная первопоселенцами Сросток, рыбаками-поморами, - зажиточная часть деревни. Дикари и уж тем более Голожопка (имеется тут и такое что ни на есть народное название) - совсем другой ее полюс. Низовка, Мордва, Куделькина Гора - удел "среднего класса". Особняком стоит поселение с не менее колоритным названием Мандюрино. И тут не обошлось без малоприличного деревенского словца. По обычаю здесь дрались край на край. Шукшин был с Низовки - такие бились с Бакланью.

Но здесь, в деревне, того драчуна с Низовки Шукшиным долгое время никто не называл, да и не знал. После того, как в 1933 году сгинул в НКВД его отец, Макар Леонтьевич, мать Васи, Мария Сергеевна, записала сына на свою фамилию - Попов. Так он и пошел в школу и в рассказах о своем детстве оставил именно эту фамилию. Только получая паспорт, Василий Макарович стал Шукшиным.

А паспортом обзавестись в 50-60-е годы для деревенских было целое событие и поступок одновременно. До 1961 года сельские паспортов не имели. Похвастать этим документом удавалось лишь тем, кто уезжал в город на учебу. И это уже не паспорт был - крылья. С ними - лети куда хочешь. И Шукшин полетел.

- Мы же в Москву вместе собирались, - рассказывает мне Александр Калачиков. С Шукшиным они дружили с малолетства. - Не в артисты! Работать. Но Василий уже в техникуме учился, у него был паспорт, а у меня - нет. Так Вася один и уехал.

На вопрос, нет ли досады, что друг уехал, а он так и остался здесь, в Сростках, 77-летний Калачиков пожимает плечами:

- Это его судьба. Если бы он остался, ничего бы этого не было и люди не знали бы Василия Макарыча.

На 20 лет разошлись тогда пути друзей-приятелей. Калачиков работал шахтером, и в Междуреченске как-то завалило его - едва спасся. "Под конвейер прыгнул, а когда выбрался - тонны породы на это место упали". Прокладывал линии электропередачи. "Катунь с проводом по два раза переплывал - я в молодости плавал хорошо". Проехал весь СССР, а вернулся в Сростки. А Шукшин с тех пор, как уехал, только навещал родные места.

У Калачикова к другу только одна претензия: не сдержал Василий Макарович своего слова.

- Вася все просил: "Расскажи о своей жизни, чтобы я написал о тебе". Я отмахивался, а потом сказал: "Вот встретимся после 60 лет, все расскажу". Посмеялись. Ан не суждено. Теперь, может, только ТАМ (старик поднимает глаза к небу) и свидимся.

Байки и Сростки

В эти июльские дни сростинцы "в образе". Как ни крути, земляки великого писателя! Гости и журналисты ручейками растекаются по улочкам. Деревенские кормят их пирожками, огурцами, картошкой и байками об известном земляке.

- Сростинцы всегда говорят правду! - горячо уверяет меня директор музея-заповедника Шукшина Лидия Чуднова. - Разве что иногда рассказчики ставят себя ближе к Шукшину, чем это было. Мы не пытаемся провести дознание. Но доподлинно знаем, кто на самом деле общался с Шукшиным. Когда я стала директором музея, мы начали записывать все легенды о Шукшине, ходившие по селу. Скоро ведь ничего, кроме легенд, не останется, и ни у кого не переспросишь, что правда, а где прихвастнули.

Здешним детишкам про Шукшина рассказывают с детского сада.

- Для них у нас программа по истории села и по произведениям Шукшина, - говорит Чуднова. - Вырастут - уедут. Но пусть разлетаются по стране, зная о Шукшине и помня о Сростках.

Байки - это теперь уже неотъемлемая часть сростинцев. За них наливают, да и моральное удовлетворение чего-нибудь да стоит. Эти рассказы о Шукшине здесь передают из поколения в поколение.

Дед Дмитрий Воробьев был соседом Шукшиных. Ему 91 год. В 38-м, почти 70 лет назад, в бою на реке Халхин-Гол японский осколок выбил ему нижние зубы. Китайский лекарь сделал Воробьеву железную челюсть.

- Сказал, что эти зубы еще меня переживут, - смеется дед. - Похоже, что так.

С особой ностальгией он вспоминает, как Шукшин, приезжая в Сростки уже прославленным режиссером, стучал ему в окно: "Дядь Мить, выходи на берег". На берегу речки Катуни Василий Макарович собирал полдеревни. И тогда хмельной рекой лилось вино. За это, кстати, Шукшина не любило местное начальство, говорили, что отвлекает людей в период летних полевых работ!

Дед Воробьев сторонник исторической правды. Особо ему не нравится мемориальный дом Шукшина. По нынешним меркам, не хоромы, но в 40-е, говорит дед, "даже у председателя такого дома не было".

- Здесь был плетень, а не забор, кто бы в те времена доски на такое пустил? - смеется Воробьев. - Хату, считай, заново построили. Вася, если бы пришел, свой дом и не узнал бы.

Может, и не узнал. Россия для гостей всегда принаряжается, забывает болячки и на пару дней искренне становится счастливой. Разве не об этом у Шукшина написано?

Первая любовь так в деревне и осталась

Шукшин поступки совершал порой такие, за которые в деревне, как говорится, морду бьют. Он так и не развелся со своей первой женой, сростинской красавицей Марией Шумской. А свел их все тот же Калачиков:

- Как-то дома у него я его бумаги перебирал и в дневнике прочитал про Машу Шумскую, что вот, мол, красивая девушка. Пришлось посодействовать, - гордится Калачиков. - Позвал Василия к Ольге, своей подруге. А она позвала Машу. Тогда же мы не пили! Сели играть в карты, а Василия с Машей посадили играть в пару. А они не играют - все между собой переглядываются. Я говорю: "Что это за игра?!" Мы с Ольгой пошли гулять, ну и они куда-то делись.

Маша Шумская была завидной невестой - жила на Баклани, среди зажиточных сростинцев. Отец работал в торговле. Молодые люди за ней бегали, девчонки - ревновали. Поэтому, например, в классе (обучение тогда было раздельным) Маша сидела одна. Я встретил ее в Сростках, спросил: чем взял ее Шукшин?

- Он старался походить на великих людей: Джек Лондон, Ленин, даже Сталин, - говорит Мария Ивановна. - Подражал им: например, носил сапоги, как Сталин. А чего вы хотите? Время-то какое было? И что было у нас в головах?

Отношения - тогда это называлось "дружили" - затянулись на годы. Он уезжал на стройки, на службу во флот. Она ждала. Поженились в 1955 году, и почти сразу он уехал в Москву. Увиделись только в 1964-м единственный раз. Он предлагал начать все сначала. Она промолчала и ушла. Оставила свою фамилию. Видимо, чувствовала, что все выйдет примерно так. Да вот когда начался обмен паспортов, свой, со штемпелем о заключении брака с Шукшиным, хранила до последнего.

- Я ему как-то упрек сделал: что ж ты как поступил с такой дивчиной?! - говорит мне Александр Калачиков. - Он ответил: "Да, старик, это было нехорошо". И больше мы эту тему не поднимали...

Мария Ивановна Шумская проработала всю жизнь учительницей немецкого языка. У нее было еще двое мужей - без штемпеля. Один, будучи в запое, продал собрание сочинений Горького, в одном из томов которого была фотография 18-летнего Шукшина - единственная оставшаяся у Шумской его карточка. Сейчас она на пенсии и живет в селе Майма в Республике Алтай. Поет в хоре ветеранов. Иногда ездит на любимую Шукшиным гору Пикет, но никому не говорит, кто она. И в ней мало кто признает первую любовь Василия Макаровича. Она любит его до сих пор и называет его ангелом: "Я его другим не знала", - отвечает она желающим доискаться другой правды.

Над Катунью слышны многоголосые песни - это народные хоры со всего Алтая и соседних уголков приехали отвести душу. В котлах варится уха. Казаки с гармошками ходят по селу. У казаков тост: "Быть добру!"

Как все срослось в Сростках? Как это село вылепило известного целой стране и одного такого на все Сростки Василия Шукшина? В поисках ответа на этот вопрос заглядывают исследователи за низкие деревенские заборы, ходят на гору Пикет, сидят на любимых шукшинских камнях. Да только ответа найти не могут.